Статья:

Пришла женщина. Смотрит обескураженно:

— А дочка к вам еще не подошла?

— Нет. А должна была?

— Да. Ну, наверное, сейчас подойдет.

— А может, она решила, что это у вас, родителей, проблемы? С подростками такое бывает.

— Нет, что вы! Она сама просила меня ее к вам записать. Сказала: это по поводу профориентации.

— Тогда другое дело. Тогда, надо думать, придет. Может, в пробку попала. Сколько лет вашей дочери?
— Семнадцать.

— Так она уже сейчас школу заканчивает. И только сейчас собралась профориентироваться?

— Для меня самой это, если честно, несколько неожиданно.

— Девочка проблемная?

— Абсолютно нет, в том-то и дело. Спокойная, старательная, без всяких закидонов, но и без всякого креатива. И учителя то же говорят: звезд с неба не хватает, зато никогда никаких проблем и можно положиться, и быть уверенным, что все будет сделано как положено. Мне есть с чем сравнить: у меня старший сын есть от первого брака, сейчас уже взрослый, работает, но когда он был подростком, я жила как в бурю на болоте и за два года поседела. А с дочерью мы уже в прошлом году решили, что, поскольку никаких выраженных увлечений у нее нет, она пока пойдет на экономический. Экономика — она все-таки в базе, за что потом ни возьмись.

***
— Здравствуйте, простите, пожалуйста, что я опоздала — выехала заранее, но троллейбус в пробке стоял. Меня Лидия Масленкина зовут, я у вас записана… Мама? А ты тут зачем?

— Я… тут… вот пришла… — Обе явно растерялись. Я не торопилась реагировать, наблюдала, пыталась сделать выводы.

Кто знает, что я сейчас услышу от Лидии Масленкиной?

Внешность у девушки замечательная, но совершенно не современная.

Очень симметричное лицо, классические черты, темные с рыжиной волосы на прямой пробор и назад, большие глаза. Не накрашена, брови не выщипаны. Во что одета — сразу даже и не разглядишь, настолько неброско. Курсистка с одноименной картины, кажется, Ярошенко.

Лидия наконец собралась и сформулировала предельно четко:

— Мама, я хотела бы поговорить с Екатериной Вадимовной наедине.

— Да, конечно, я тогда в коридоре подожду.

— В этом нет никакой необходимости, зачем тебе терять время. Поезжай домой или куда тебе надо. Я прекрасно доберусь сама.

— Ну, я все-таки подожду! — решительно заявила мать, подхватила сумку и вышла, не дожидаясь дальнейших возражений.

Лидия села, сплела пальцы. Смотреть на нее было приятно, как на произведение искусства. Но, чтобы увидеть ее как следует, надо, как и в иной экспонат в музее, вглядеться — это я уже поняла и по-прежнему выжидала.

— Я к вам пришла посоветоваться.

— В пределах моей компетенции я готова помочь. Твоя мама сказала, что это насчет профориентации. Но что-то я теперь сомневаюсь.

— Сомневаетесь? — искренне удивилась Лидия. — А почему? Я бы не стала врать маме. И я действительно хотела поговорить с вами о будущей профессии.

Я испытала некоторое облегчение. Как вскоре выяснилось, преждевременно.

— Мне нужен совет. Я читала вашу повесть «Гвардия тревоги»… (история о группе приблизительно современных, компьютеризированных тимуровцев, адресована подросткам лет 11–13. — Прим. автора).

— Когда?

— Давно. Но я ее запомнила. Идея служения. Вы умеете хорошо писать, и сейчас мне нужна ваша помощь, чтобы вы помогли мне написать письмо… наверное, в Кремль.

Я едва не хлопнула себя по лбу: идея служения! Ну конечно. Вот что написано на ее лице. Это так редко встречается в современном мире, что я не смогла прочесть, хотя и выросла в СССР, среди картинок именно с такими лицами. Но письмо в Кремль? Что ей там нужно? Может, она хочет стать революционером и в письме будет Святославово «Иду на вы!»? Тут я, конечно, несколько встревожилась, и на мгновение Лидия Масленкина показалась мне похожей на портреты Фигнер, Засулич и Софьи Перовской одновременно.

Потом вспомнила, что девушка говорила все-таки о профориентации. Может, она хочет стать, например, летчиком-испытателем или поступить куда-то, куда девушек принципиально не берут, и решила попросить о приеме в соответствующее заведение лично президента, который и сам, как всем известно, любит постоять за штурвалом чего-нибудь большого и милитаризованного? Ну что ж, в сложившихся общественных обстоятельствах это не такой уж и глупый ход.

Я решила дальше не ходить вокруг да около.

— Лидия, так кем же ты хочешь стать в будущем?

— В этом-то все и дело. Профессии, которую я для себя выбрала после долгих раздумий, на данный момент, кажется, не существует. Но она должна быть, я в этом уверена.

— Что же это за профессия?

— Я долго думала, класса, наверное, с седьмого. (Четыре года думала об одном и том же. А еще говорят, что современные дети совсем не умеют концентрироваться.) Про мир вокруг и про себя, конечно. У меня нет никаких способностей. И увлечений тоже нет. Не думайте, я себя не принижаю, у меня с самооценкой все в порядке — просто это и правда так. И учителя так же говорят, и родители, и брат, и друзья, да я и сама вижу и понимаю. Учиться мне бывает, конечно, интересно, но чтобы что-то так уж прямо захватывало — тоже нет. И таких, как я, наверняка много. И я не хочу становиться менеджером по продажам и всю жизнь, как у вас же где-то написано, втюхивать людям то, что им на самом деле не нужно. Я хочу делать то, что действительно нужно.

— И что это?

— Современный мир очень сложен и с каждым днем становится все сложнее. Я прочитала книжку про «футурошок», где написано, что только два процента людей в кайф себе оседлывают «волну прогресса», еще тридцать как-то справляются, а остальные не справляются совсем, чувствуют себя безнадежно отставшими и от этого депрессируют. При этом продолжительность жизни растет. Значит, появляется все больше пожилых и старых людей, которые теряются во всяких новациях. Часто они одинокие, или дети и внуки у них далеко, может быть, в других странах. Кто-то должен им всем помочь.

— Но как? Остановить прогресс?

— Нет. Я уверена, что современное общество может с этим справиться. Нужна только добрая воля. Ну и финансовые вложения на первом этапе, конечно. На самом деле это просто. Смотрите: должна быть такая специальная профессия — «помощник».

— Но есть же сейчас соцработники, которые помогают.

— Нет, я совсем не о том говорю, чтобы бабушкам продукты принести или врача вызвать. Это должны быть специальные люди, у которых базовое широкое образование, которые понимают, как в современном мире делается то и другое. Высшее образование или в крайнем случае колледж. И потом все время курсы повышения квалификации, потому что все очень быстро меняется, технологии и все остальное.

— Так что же на практике делает этот «помощник»?

— Всё. Обеспечивает любое взаимодействие с миром. Не подумайте, что это только бабушки. Любой человек звонит в соответствующую службу, и там ему обязательно отвечает живой человек, а не бездушный робот, от которых моя мама (вы же ее видели — молодая еще женщина) уже сейчас плачет. И, например, позвонивший говорит: мне нужно найти лучшего в городе специалиста по попугаям. Или: обставить комнату в итальянском стиле. Или: помочь моей пожилой маме организовать поездку и сопроводить ее на экскурсию в Пушкинские горы. Или: мне нужно собрать справки вот для этого и того, но я не знаю, как это делается, и не хочу делать это сам. Или: я хотел бы заняться хоровым пением, мне 62 года, куда бы я мог податься и что для этого нужно? И вот появляется один (это обязательно, чтобы один, чтобы они вас от одного к другому не пересылали) человек, которому вы платите деньги (служба вам сразу говорит сколько), и вы с ним лично общаетесь, и он то, что вы запросили, для вас делает. Если он сделал хорошо, то в следующий раз вы опять к нему обратитесь. Обычные люди платят за все это деньги, а малообеспеченным и пенсионерам, наверное, должно помогать государство. Подумайте: когда человек совершил преступление и идет под суд, он нанимает адвоката, потому что сам в законах не разбирается и защитить себя не может. А если у него нет денег на адвоката, то ему государство выделяет своего защитника. И не компьютерную программу, которая тоже, между прочим, все законы знает, а человека. А если человек никакого преступления не совершал, разве ему не нужен помощник, чтобы в этом невероятно сложном мире разобраться и со всем справиться? Так люди сразу станут спокойнее, и депрессий будет меньше, и болезней, и вообще сплошная выгода. Разве не так? В России сейчас 140 млн человек, так? Сколько человек может обслужить один такой помощник? Ну уж никак не больше десяти, правда? Значит, это почти полтора миллиона абсолютно новых рабочих мест. И абсолютно новая специальность для тех молодых, у кого, как у меня, нет никаких ярко выраженных способностей, но есть желание учиться (а учиться тут придется все время) и делать что-то полезное.

Скажите, а вот вы бы такой службой воспользовались? Если бы знали, что это не случайные люди, а действительно специалисты с образованием, которые понимают, что где искать и с какого конца за что взяться?

Я думала приблизительно минуту, а потом почувствовала, как на лице расплывается глупая улыбка:

— Да прямо сейчас, немедленно. И по десятку разных поводов.

— Вот видите, — улыбнулась в ответ Лидия. — И все бы хотели, кого я спрашивала. И я еще анонимный интернет-опрос провела. Сто процентов. И я бы хотела еще успеть поучиться в таком институте.

Тут я почувствовала, что разозлилась. И вот про эту 17-летнюю девушку с таким обдуманным в течение четырех лет предложением родная мать говорит «никакого креатива», а учителя «старательная, но звезд с неба не хватает»? Как же мало мы знаем о тех, кто рядом.