Статья:

Все что мы чувствуем – будь это удовольствие, боль, злость или страх – мы чувствуем через свое тело. Одно из самых редко обсуждаемых последствий нелюбви в детстве; последствий того, что вас не слушали и не слышали; последствий вашей вынужденной защиты от критики, унижений и эмоциональной боли – это отношение нелюбимой дочери с её телом.

Это очень сложная проблема, эхо которой влияет на наш образ себя и на нашу способность ясно себя видеть, влияет на наши отношения с едой, влияет на нашу способность справляться с эмоциями, и может приводить к тому, что мы отстраняемся от своего физического Я тысячами разных способов.

Многие дочери оказываются в ситуации, когда они используют не самые конструктивные пути решения в попытке справиться с этим отстранением от тела, причем не только в детстве и подростковом возрасте, но и ещё долгое время во взрослом возрасте, частично это происходит потому что до конца всё это не осознается. Часто бывает так, что дочь не видит источника своего дискомфорта, потому что раны, нанесенные матерью, трудно увидеть самой, как и влияние токсичного детства на свое сегодняшнее поведение.

Начнем с тела в физическом смысле.

Мать – первое зеркало, в котором видит себя дочь
Когда мы младенцы, наше первое ощущение себя отражается во взгляде матери, в её жестах. Когда мы взрослеем – и начинаем говорить и исследовать свой дом и мир за ним – наше чувство себя как отдельных существ становится сильнее и в зависимости от глубины нашей связи с матерью, наша уверенность либо будет расцветать, либо затормозится в своем развитии. Наши матери – первые женщины, которых мы знаем так близко и как девочки, которые однажды станут женщинами, большую часть того, как мы видим себя, мы черпаем из того, как наши матери видят себя.

Мы можем выучить, что быть сильной и атлетичной – это и есть мы и что самое важное – это красота или худоба, а если мы не вписываемся в эти рамки, мы воспринимаем себя как дефицитарных по определению, будто нам чего-то не хватает. Если нас стыдили за наше тело в детстве – говорили, что мы толстые, нескладные, неуклюжие, угловатые – и что наши тела единственный сигнал миру о том, какие мы, мы испытываем к телу недоверие и переживаем стыд. Нам могли говорить, что нос слишком большой или что живот не достаточно плоский или что мы выглядим так, как в семье у нас не выглядит никто. Мы даже можем ненавидеть свои тела и эта ненависть к телу за его внешний вид легко превращается в ненависть к себе вообще.

Гиперконтролирующие матери или матери с нарциссическими чертами часто используют внешний вид, как способ настроить одного ребенка против другого или чтобы выделить своего фаворита. Физические характеристики могут использоваться, что бы заставить одну из дочерей почувствовать себя странной, изгоем, вот как об этом рассказывает одна женщина:

"Моя мать была худой блондинкой, как и моя младшая сестра, и обе они были высокие как модели. Я была темненькой и коренастой, как мой отец, склонная к набору веса и ботанкой. Меня заставляли чувствовать себя гадким утенком – да, это была моя любимая сказка – избавление от этого ощущения заняло у меня много лет. Даже сейчас, когда мне 38, когда моему мужу нравится как я выгляжу, я все еще испытываю дискомфорт и меня мучают мысли и о том кто я, и о том как я выгляжу. Терапия помогает мне с этим справиться".

Даже одежда участвует в этих манипуляциях. Гейл рассказала мне, как её мать настаивала на том, что только она и знает какая одежда не полнит и это было ещё одним способом контролировать Гейл и отрицать ценность её мыслей и предпочтений:

"Я любила голубой и фиолетовый, но моя мать говорила, что только осенние цвета – коричневый и оранжевый – подходят мне. Я ненавидела эту одежду и все, что она мне покупала было мне велико и сидело мешком. У моей матери был лишний вес всю её жизнь и сейчас я думаю она злилась, что я была высокой и худой. Как бы то ни было, они игнорировала мои мысли и чувства и всегда настаивала, что я не знаю чего хочу и она использовала свой авторитет, чтобы меня в этом убедить. Я выросла с чувством, что все что я хочу либо неправильное, либо неважное".

Правда в том, что тело нелюбимой дочери может легко стать полем боя в токсичной семье.

Популярное на сайте: Кто такие токсичные родители: проблема постсоветского пространства (прим.ред.)

Тело, еда и контроль
В большинстве семей мать отвечает за питание и еда часто становится еще одним символическим орудием в сражении между потребностями нелюбящей матери контролировать или унижать свою дочь и потребностью дочери запастись материнской любовью и вниманием. Люди едят не только потому что им нужно топливо для выживания, но и потому что они переживают удовольствие и комфорт от еды. И этот последний пункт – комфорт – может легко стать проблематичным, когда дочь голодна по любви.

В своей книге "Когда еда становится любовью" Geneen Roth, которая сама пережила физическое насилие от матери в детстве, а её отец был эмоционально дистантным, пишет, что "Еда была нашей любовью; еда была нашим способом быть любимыми". В отличие от эмоционально далекой матери, контролирующей матери или матери нарцисса – еда доступна; еда не бросит любимую дочь и еда не скажет ей заткнуться. Ребенок может украсть еду из холодильника, или из кладовки, или купить и защищаться ей от голода по материнской любви. Но Roth отмечает, что в качестве заменителя любви еда не очень хорошее средство, потому что "Еда не является и никогда не являлась любовью".

Синти в свои 36 одновременно консультируется у психотерапевта и диетолога, чтобы разорвать порочный круг:

"Я ела, когда мать орала на меня. Я ела, когда моя мать меня игнорировала. Я ела, когда моя мать заставляла меня чувствовать себя ничтожеством. И когда она унижала меня за мой вес и сделала из моей задницы тему для семейных шуток, я ела, потому что я понятия не имела, что ещё можно сделать. Когда я ела, я чувствовала одновременно и что все под контролем и, в то же время, абсолютно вне моего контроля".

В своей книге "Голодное Я" Kim Chernin исследует первичную связь между едой и женской идентичностью, а также материнство и эмоциональный голод. Нелюбимая дочь может думать о еде как об объекте, который дает ей контроль и который помогает ей защитить себя; это чувство контроля – иллюзия, потому что она не может изменить то, что на самом деле хочет изменить – отношение к себе со стороны матери. Но иллюзия, что еда – или же наоборот отказ от еды – это и есть контроль может быть единственной стратегией, которая у неё есть, тем более, если она живет в доме матери. Джен в свои 43 описывает это так:

"Будучи уже взрослой, я понимаю, что самые продолжительные последствия моего токсичного детства – это ну ооооочень сложные и запутанные отношения с моим телом и едой. Я постоянно на диете, но как только я испытываю стресс, я начинаю есть. Я думаю, что лет с 6-7 мне уже не нравилось как я выгляжу. Простого взгляда в зеркало достаточно, чтобы отбросить меня в прошлое и заставить вновь поверить во все те ужасные вещи, которые говорила мне моя мать ".

Нарушенные отношения с едой часто описываются девушками как инструмент контроля, когда они чувствуют что все остальные области жизни невозможно контролировать или изменить. И ничего не может быть дальше от правды, чем эта идея.

И да, когда нелюбящие матери стыдят своих дочерей за их тела – это тактика контроля и манипуляций. Я могу говорить об этом из личного опыта. Я пыталась найти на старых фотографиях ту толстую девочку, о которой говорила моя мать, но не нашла её. Однако, теперь я вижу правду о манипуляциях моей матери; её от природы худое почти мальчишеского типа тела было идеальным оружием, чтобы стыдить меня за формы моего тела. Я начала сидеть на диетах еще в детстве.

Проблема отстранения от эмоций и тела
Когда младенцы и дети не получают от матери ответа на свои потребности, они защищаются тем, что эмоционально закрываются – это показал ещё 40 лет назад в своем эксперименте "Нейтральное лицо" Edward Z. Tronick. Маленькие дети нуждаются в двустороннем взаимодействии со стороны чуткого значимого взрослого, чтобы иметь возможность развиваться, учиться, испытывать комфорт и справляться со своими эмоциями. Если это необходимое взаимодействие постоянно отсутствует или присутствует от случая к случаю и мать не реагирует на крики и плач, гуление, а позже на слова и жесты, ребенок просто перестает пытаться коммуницировать. Гораздо менее болезненно избегать взаимодействия, чем справляться с чувствами, которые возникают при игнорировании. Эти дети демонстрируют небезопасный тип привязанности. И становясь взрослыми, они могут демонстрировать тревожный, тревожно-избегающий или избегающе-отвергающий стили привязанности

Все эти три стиля привязанности отражают дефицит не только способности управлять эмоциями, но и дефицит эмоционального интеллекта; такие взрослые дочери испытывают трудности в понимании того, что именно они чувствуют. К тому же, поскольку многие из них имеют проблемы с восприятием тела, они иногда нечувствительны к его сигналам или неосознанно выучили их игнорировать, тогда как люди с надежным типом привязанности используют эти сигналы для адаптации своего поведения и распознавания эмоций. Нелюбимые дочери пропускают сигналы-ключи, например, напряжение в груди – как сигнал страха, ком в горле – как сигнал тревоги или прилив крови – как сигнал злости. Потеряв связь со своим телом ещё в детстве, им нужно воссоединиться с ним – и это часто выздоровления.

Популярное на сайте: Алекситимия: эмоциональный разрыв, скрывающийся под маской нормальности (прим.ред.)

Нелюбимые дочери, которых стыдили и над которыми смеялись за то, что они демонстрируют свои эмоции плачем или дрожью; если им говорили, что они "слишком нервные" или "все драматизируют", они тоже должны обрести способность позволять своим чувствам показываться на поверхности.

Тело и секс
Неудивительно, что для некоторых нелюбимых дочерей секс становится заменителем любви, как еда для других; входя в подростковый возраст эти девочки пытаются заполнить свою дыру в сердце многочисленными сексуальными партнерами и рискованным сексуальным поведением. Как и еда, секс не заменит любви. Сексуальное поведение и отношения с другими могут быть очень запутанными опять же из-за того, что нелюбимая дочь выучила в детстве о любви: будто любовь это сделка, будто любовь нужно заработать, будто не бывает безусловной любви. Такие дочери могут путать сексуальное влечение и любовь, как в самих себе, так и в своих партнерах.

Если у неё тревожный стиль привязанности, она будет рассматривать секс как подтверждение того, что партнер заботится о ней, но в то же время она может испытывать беспричинную ревность и тревогу; и конечно её интенсивный страх отвержения часто оказывается самосбывающимся пророчеством.

Если у нее тревожно-избегающий стиль, то сексуальная близость может её пугать особенно с тем, кто ей важен. В случае избегающе-отвергающего стиля, она может заниматься сексом исключительно для своего удовольствия и не более того; она не участвует в построении отношений и мало заботится о другой стороне. И некоторые дочери, которые ненавидят свои тела, вообще не получают удовольствия от секса или даже от прикосновений; они застряли в самоизоляции и им все еще больно; они занимаются сексом, потому что воспринимают его как сделку, как цену, которую приходится платиться за отношения.

Нехватка материнской любви и поддержки может повлиять на то, как вы видите свое тело тысячами разных способов, однако, что выучено можно переучить, хотя это и сложно. Лучше всего это делать с талантливым терапевтом, но даже сами, в тишине своего дома, мы можем начать соединять разрозненные точки в линию, то есть видеть связь между тем, как с нами обращались в детстве и как мы едим, справляемся с нашими эмоциями, смотрим на себя в зеркало, чувствуем себя обнаженными, переживаем свою уязвимость сегодня. Каждое такое осознание продвигает нас вперед. Найти мир со своим телом и научиться наслаждаться им как драгоценным конвертом, в которой запечатана наша душа и психика, – это знак того, что мы наконец-то исцелились.