Статья:

Когда я говорю знакомым, что живу в одной квартире с мужем, ребёнком и... бабушкой, обычно слышу унизительный вопрос: «А снимать отдельную квартиру нет возможности?».

Увы, когда возраст человека подбирается к 90, человек этот становится настолько же беспомощен, сколько невыносим, и одинокая жизнь ему противопоказана (а вариант с сиделкой доступен не всем). Два года моего опыта показали: с пожилым ворчуном можно жить в мире, если знать несколько хитростей.

Кто главный? Ситуация сложилась непростая: по трагическим обстоятельствам моя бабушка осталась одна, и наша молодая семья с четырёхмесячным карапузом перебралась жить к старушке-инвалиду 87 лет.

Первое время приходилось нелегко: бабушка часами рыдала на кровати, оплакивая умершую дочь, а я исправно приносила ей вкусные блюда, старалась отвлечь разговорами, показывала успехи правнука, терпеливо выслушивала призывы к Боженьке забрать её сию минуту отсюда, потому что жизнь не мила. Мне-то право на горе никто не давал: ну и что, что потеряла мать, ты же сама мать, ты должна быть сильной и заботиться о других. Впрочем, перспектива была оптимистичной: старушка души не чаяла в правнуке и постепенно, отходя от горя, включилась в заботу о малыше настолько, насколько это было физически возможно: с переломанной шейкой бедра и двумя протезами, передвигаясь на костылях, на руках младенца не поносишь и с коляской в магазин не побежишь.

Но активная помощь была потом. А началось всё с советов, быстро переросших в указания, приказы и даже неприкрытое осуждение! По мнению боевой бабушки, вырастившей меня и мою маму, мы с мужем ни черта не понимали в детях. «И стоило рожать так рано! — сокрушалась она. — Погуляла бы, как я, до тридцати, а то сама ещё ребенок, да и этот твой тоже недалеко ушёл. Денег-то хоть нормально приносит? Небось, мамке своей всё перечисляет. А на ребёнка лишней копейки не потратит». В бесценных советах бабушки было всё: и требование надеть носочки, и собственное видение прикорма, и кормление с ложечки под мультики, и сетование на отсутствие привычных советских лекарств во время ОРВИ.

Сначала я даже радовалась: здорово, когда у ребёнка ещё один любящий родственник, активно заботящийся о нём, да и у меня была возможность поработать или сбегать в магазин, пока старушка самозабвенно читала ребёнку потешки. Но потом минусы вылезли на передний план.

Все решения насчёт здоровья и отдыха сына приходилось согласовывать с бабушкой, иначе — истерика, бойкот, старческие слёзы, которые выматывали нервы ещё больше.

Она не стеснялась отчитывать меня, если я отправлялась с сыном в магазин («Только заразу там хватать! Сиди дома! Ребёнок не котёнок, таскаешь его везде, как цыганка»), мужа упрекала в том, что он мало и не тем тоном разговаривает с сыном, не так укачивает («он так орёт только у тебя!»), из-за пробок опоздал с работы («сидишь прохлаждаешься, лишь бы домой не идти») и вообще мне не пара.

Напряжённая обстановка в семье поставила нас с мужем перед выбором: или разводиться, или искать способы ограничить влияние бабушки.

Просить о помощи не стыдно и полезно! Что же делать, отстранить бабушку от общения с правнуком, «ее единственной радостью и светом в окошке»? Нет, этот вариант категорически не подходил. Во-первых, лежание перед телевизором вгоняло бабушку в тоску, она смотрела новости, впитывала негатив и транслировала его в семью, а иногда молча лежала и грустила.

Совсем как одинокие старики в домах престарелых! Во-вторых, бабуля обижалась, когда ей подолгу не приносили правнука, упрекала, что не доверяем и настраиваем крошку против неё. Навредить ребёнку она явно не могла, так что я стала искать способы привлечь её к помощи. Оказалось, вовлечь в уход за малышом реально даже с трудом ходящего инвалида!

Днём сын спал на улице в коляске, а я часами вышагивала в парке. А ещё полы не вымыты, продукты не куплены, суп не сварен, а капризная мелочь, как проснётся, будет безотрывно висеть на груди…

Выход был найден: перед долгим дневным сном я вытаскивала на улицу бабушку, её костыли и коляску с засыпающим младенцем. Наша процессия медленно, мешая всем прохожим и машинам на переходе, двигалась в парк, где я быстро укачивала сына и оставляла бабушку на лавочке сторожить коляску. Старушка качала коляску или поправляла соску, если сын начинал хныкать, а когда просыпался — звонила мне, и я прибегала отвести их домой. Пока сын не начал ходить, эта гениальная схема давала мне пару часов передышки (ну хотя бы спокойной готовки), за что я бесконечно благодарно бабушке.

А что же дома? Периодически я прикидывалась беспомощной хозяйкой и просила бабушку сварить «ту самую пшенную кашу с тыквой» или ее великолепный борщ. Да, руки у неё слабые и дрожащие и кухню после такого борща приходилось перемывать, зато бабушка воодушевилась и почувствовала себя нужной и полезной.

С началом прикорма за утренний завтрак младенца отвечала только она, ведь глупые мамаша и папаша крохи не догадаются, сколько ложек грушевого пюре положить в кашу и до какой температуры её остудить. Итак, активно помогая, бабушка стала давать меньше ценных советов: ей стало проще самой надеть носки на малыша или покормить его бананом. Однако оценивать наши с мужем способы укачивания, кормления и лечения не прекратила, поэтому мы просто перестали посвящать её в подробности и даже пошли на некоторые уступки: например, продолжили кормить ребёнка с ложечки и после года, и после полутора лет. Старый да малый Наверное, к этому абзацу все уже догадались, что у моей бабушки началась деменция.

Я помню её совсем другой: активной, доброй, не сидящей без дела, всегда позитивной и никогда не унывающей. К сожалению, стресс и необратимый процесс старения сделали своё дело, и ворчливость, плохое настроение, агрессия, подозрительность и приписывание окружающим исключительно плохих мотивов (психиатры, кстати, относят это к бреду), угасание памяти и способности адекватно воспринимать информацию — всё это симптомы болезни, которую, увы, нельзя вылечить, но можно скорректировать лекарствами, чтобы сделать жизнь и пожилого человека, и его близких более-менее сносной.

Значит, ей, как и маленькому ребёнку, очень нужна забота! Вот что, по совету психотерапевта и собственному опыту, я делаю для здоровья бабушки: — «цензурю» телевизор: каналы «Спас», «Культура», «Animal planet» и др. — наше всё, новости о происках Запада и врачах убийцах, а также сериалы о тяжелой жизни бандитов — под запретом; — тренирую память: прошу рассказывать наизусть стихотворения Барто и Чуковского, подсовываю сборники сканвордов, прошу вспомнить истории из прошлого (и плевать, что я слушаю их в сто первый раз) и рецепты, упорно учу пользоваться мобильным, мультиваркой и посудомойкой; — хитростью подкидываю дела для поддержания мелкой моторики: прошу полепить с малышом из пластилина, сделать котлеты, пришить пуговицу, нарезать морковь; — рассказываю только хорошее: мужу повысили зарплату, врач сказал, что малыш отлично развит, в садик ребёнок ходит с удовольствием, в парке открыли новую площадку; — удаляю так называемые триггеры: для бабушки важно, чтобы холодильник был забит (военный голод даёт о себе знать) и всегда был суп — значит, даже больная, я потащусь в магазин и сварю рассольник в ночи, старушка беспокоится, что лекарства, еда и одежда слишком дорогие — смело вру, что все стоит сущие копейки или покупается с большой скидкой по социальной карточке, её раздражает, когда муж проверяет почту на планшете («играет в этих своих телефонах!»), — никаких гаджетов в её присутствии, увидев бокал вина, бабушка зовёт нас алкоголиками — переносим романтические посиделки на то время, когда она спит; — вытаскиваю на прогулку или в церковь и планирую приучить к коляске, чтобы маленьких путешествий было больше; — несмотря на протесты, регулярно вызываю врачей, мониторю приём лекарств, отвожу сдавать анализы, заказываю курс массажа и крутые ортопедические тапки («всего сто рублей, бабушка, честно!»); — стараюсь радовать мелочами: заказываю роллы, делаю педикюр и дарю новый красивый халат, — ну и что, что «в свет» старушка давно не выходит?

Конечно, проблемы с общением остаются, и следующий этап — подбор лекарств, тормозящих деменцию и снижающих агрессию. Нам часто приходится молча выслушивать оскорбления, стараясь только, чтобы они не звучали при ребёнке. И всё же меня утешает, что я делаю для бабушки всё возможное, и без нас она была бы ещё несчастнее.

В конце концов, это одна из тех жизненных ситуаций, когда выбора, по сути, нет. Главное, сын души в ней не чает: когда он, только проснувшись, несётся в дальнюю комнату с криком «Баушка-а!» или с важным видом показывает ей каракули на мольберте, я понимаю, что мы с мужем страдаем не зря.