В своей психологической практике мне каждый год приходится встречаться с одним-двумя детьми, у которых стоит диагноз гиперактивность. Обращаются обычно родители с просьбой помочь им и ребенку, сделать что-нибудь, чтобы он начал учиться, слушался учителя, смог найти друзей.

При первой встрече я обычно вижу громкоголосого мальчишку, который с порога заявляет, кто он, или, что ему здесь не нравится или нравится.  В ту же секунду этот ребенок оказывается в противоположной части кабинета у заинтересовавшей его вещи, о чем он и сообщает, сбив по пути ряд других предметов, и не заметив этого. Громкость, быстрота и прямолинейность – это первые черты, которые я успеваю воспринять. И они моментально рождают эмоциональный отклик – растерянность, улыбку, раздражение от того, что вроде бы этот ребенок пришел ко мне, но тайфуном проносится мимо, не уделив «должного внимания моей персоне».

Когда я разговариваю с гиперактивным ребенком, я редко вижу его глаза, он либо смотрит в сторону, либо так близко походит, практически вламываясь в мое психологическое пространство, что я все равно его не вижу. Это вызывает во мне беспокойство и напряжение. Я большой процент информации о партнере по общению считываю с помощью зрительного восприятия или, смотря в глаза собеседника. Гиперактивные дети больше слушатели, чем зрители. Они слышат и запоминают многое, что происходит в пространстве, в котором они находятся, даже если не смотрят целенаправленно на то, о чем идет речь.

Я часто замечаю, что гиперактивные дети имеют плохое мнение о себе: «я хуже всех», «никто со мной играть не хочет», «у меня никогда не будет такой игрушки».  Они стремятся уйти или «закрыть уши», если слышат любое мнение о себе, даже хорошее или нейтральное, так как научены многочисленными замечаниями, что часто они не правы.  Когда я слышу, такие слова самообесценивания от ребенка, у меня возникает чувство бессилия. Мне предстоит бороться с тысячами голосов, которые уже поселились в душе ребенка.

Еще я неожиданно для себя обнаружила, что гиперактивные дети часто боятся. Да, эти неугомонные сорвиголовы, залезающие в каждый укромный уголок или на головокружительные высоты, держащие в страхе других детей, сами боятся! Это открытие вызвало во мне теплоту и сочувствие к такому ребенку, теперь мне легче принять его нежелание остаться в кабинете без мамы, или неспособность посмотреть мне в глаза…

Я вижу, что гиперактивный ребенок может играть с другими детьми, перевоплощаясь в тот или иной образ. Как он честно и красиво играет! Беда в том, что сильно заигрывается и может задеть другого ребенка, и даже этого не заметить.

Вот таким я вижу гиперактивного ребенка: его трудности и особенности.

Построение личностных отношений с ним очень долгий и трудный процесс. Поэтому многие находящиеся рядом с таким ребенком взрослые, учителя, воспитатели, устав от проблем с ним и недостатка тепла от него, машут на этого ребенка рукой. Взаимодействуют с ним по принципу: «урок провели, день прожили – и ладно!». Я хочу, чтобы педагоги гиперактивного ребенка и другие взрослые понимали, что происходит в душе этого человечка, и помнили, что терпение, спокойный голос, улыбка, разговор один на один – очень важны для него  в его зыбком мире.